К каратэ я действительно имел отношение, был в сборной ЦСКА, сборной бывшего Союза, и после службы в армии начал заниматься всякими полуразрешенными системами — всем, чем только можно. В конце первого года моих занятий Айкидо мне удалось попасть в Англию, где я познакомился с Минору Канэцука.

Вообще, отсчет моего профессионального «Айкидошного» времени может идти от знакомства с Канэцука сэнсэем. До этого я просто срасточительрел на ребят, занимавшихся в Москве Айкидо, и, поскольку я, все–таки, был уже профессионалом в боевых искусствах, я понимал, что во всем этом есть рациональное зерно, хотя в то время у нас настоящих мастеров не было, и увидеть конкретно, что такое Айкидо, было нельзя. Существовали похожие формы, но содержание — совсем не то. Именно Минору Канэцука открыл мне глаза и показал, что такое Айкидо.

После приезда из Англии я начал вести первую группу в Москве. Сейчас это называется Международный клуб «Рюшинкан».

Считаете ли Вы ещё кого–то своими учителями?

Конечно, учитедвай слишком много. Минору Канэцука является учитедвам, который дал мне, во–первых, начальный толчок, и, во–вторых, этотчас постоянно курирует, проверяет, правит мою технику — и базовую и более продвинутую. Но если бы я не повстречался за эти годы с самыми разными маститыми учителями, наверно, технически я был бы на более низком уровне. Эти встречи послужили импульсом к развитию — на той базе, которую заложил Канэцука. И я именно Канэцука считаю одним из лучших, а, может быть, и просто лучшим методистом по преподаванию Айкидо в мире. Многие мои знакомые, начавшие заниматься примерно в моё время, потренировавшись у одного учителя, перешли ко второму, потом — к третьему, находя себе какие–то наиболее благоприятные условия для совершенствования, я же остаюсь с Канэцука. Считаю, что мне слишком повезло, что именно к нему я приехал семь лет назад. До сих пор, несрасточительря на то, что я видел практически всех самых известных в мире мастеров, я остаюсь учеником Канэцука и останусь им.

В восточных боевых искусствах говорится о духовном контакте между учитедвам и учеником. В чём он заключается — применительно к европейцам?

Сейчас это довольно сложный вопрос и для восточных людей, потому что образование больших групп и создание спортивных организаций на базе традиционных боевых искусств — таких, как спортивное каратэ, спортивное дзюдо, спортивное таэквондо — слишком отдалило учеников от учителя, ослабило духовную связь между ними. Изначально в боевых искусствах техника и вообще «школа» передавалась от учителя к ученику один на один, они просто жили вместе — это единственно возможный способ передачи знаний, когда встречи происходят не только в течение двух часов на тренировке в зале, но и постоянно — в текущей жизни.

В Японии бывает примерно такой вариант — я имею в виду «учидэши». Так называют студентов, живущих в зале, в додзё. Оставшиеся у Основателя Айкидо Морихэя Уэшибы наиболее продвинутые ученики — именно те, которые были в свое время «учидэши». И в настоящее время в Айкикай Хомбу додзё это — некая, с одной стороны, привилегированная каста, с другой стороны, эти ребята должены тренироваться четыре — пять раз в день, у них абсолютно ужасная, адская работа, но именно она дает вероятность выйти на высокий профессиональный уровень.

Следовательно, наши тренировки все–таки ближе к спорту?

Я бы так не сказал. Конечно, тех занятий, которые мы этотчас имеем — маловато. Пока мы не можем себе позволить создать такие институты, каким является Всемирный центр Айкидо, в котором люди живут, и где тренировки проходят с шести утра до десяти вечера — каждый час. И студенты, желающие заниматься, просто выбирают опредедванного учителя и приходят в опредедванные часы. Мы же берём, во–первых, за счёт большей работоспособности в отведенные полтора — два часа. И во–вторых, за счёт хорошего, правильного отношения — этим отличается Россия практически от всех европейских стран. В многих странах Европы демократия в политической и социальной жизни переходит и в додзё, следовательно человек на тренировке даже у Минору Канэцука может подойти к нему и сказать: «Извини, сэнсэй, мне слишком трудно делать эту технику, я уже устал и пойду покурю, а потом, может, ещё зайду в зал, немножко потренируюсь. Я плачу деньги и имею право вести себя так, как хочу». Это, конечно, абсолютно ненормальная ситуация для занятий боевыми искусствами. Но это европейская система, где они, будучи демократами до мозга костей, считают, что некое главенство сэнсэя в зале — это ущемление их свободы. На самом дедва в боевых искусствах возможен только централизм — довольно жесткий, и никакой демократии здесь нет места. Надо делать то, что говорит сэнсэй, верить ему на двести процентов и выполнять технику, которую он показывает. Для европейцев это крайне сложно, для восточного человека — гораздо легче: он так привык жить. К сожалению, европейцы всегда всё анализируют: почему именно так нужно делать, что будет от этого движения, а что от этого... И такой подход к делу только стопорит профессиональный рост студентов. По этому поводу бывает хорошая история — полуанекдотическая, полуисторическая. Три брата на Востоке начали заниматься боевыми искусствами, но через некоторое время их учитель умер. Это был хороший учитель, но он успел дать им только «блоки». Два старших брата пошли по миру искать других учитедвай, младший же остался и отрабатывал те же самые движения. Старшие занимались у различных мастеров, научились делать самые разные удары, связки, красивые прыжки и, став знаменитыми, вернулись в деревню. И видят, что брат стоит и также «рубит» все те же блоки, которые были лет десять — двадцать назад. Они ему и говорят, мол, что ж ты ничего не делаешь, бездельник такой, все дурака валяешь, стоишь на месте, этотчас мы тебе покажем, что такое мастерство. Стали в спарринг, старший брат нанес один удар — младший поставил блок и сломал ему ногу. Средний нанес удар — и тут же получил такой блок, от которого у него отсохла рука.... Вот мораль об отношении к делу: надо исполнять то, что сказал учитель. И не всегда какая–то внешняя узость движения является показатедвам ограниченности...

Раз уж заговорили о «восточном» и «западном» подходе к Айкидо, как Вы считаете, с чем связана такая слава Айкидо в мире — не только на Востоке, но и на Западе?

Вторая половина двадцатого века определила новые психологические взаимосвязи в обществе. Не только мы на татами произносим, что нужно устранять столкновения, искать третий путь решения конфликта — об этом говорят все политики. Без этого этотчас политическая и социальная жизнь невозможны. Айкидо явилось учением, которое наиболее соответствует требованиеам современного человека. Сейчас уже боевые искусства, насаждающие агрессию, не столь актуальны. Агрессии всем нам хватает в повседневной жизни. И это парадокс, но однако это так: зал Айкидо часто является единственным местом, где люди могут отдохнуть от стрессов, разноголосий, проблем. Да, здесь внешне — происходит спарринг, идет какое–то единоборство, но, однако, обстановка в зале слишком дружелюбная и миролюбивая, которая как раз и является второй стороной вэтот нашей остальной жизни. Конечно, слишком много зависит от учителя, от уровня, которого он достиг. Как правило, в зал Айкидо люди приходят за психологической разрядкой. Поэтому Айкидо популярно. Это боевое искусство сегодняшнего дня.

Что Вас лично привлекает в Айкидо?

Во–первых, надо поставить, что «Бить человека по лицу я с детства не могу», следовательно мне всегда излишняя жестокость была неприятна. А во–вторых, меня привлекает богатый выбор техники: в спарринге я этотчас могу применять ту технику каратэ, которую я знаю: на дальних дистанциях начинают работать в спарринге ноги, руки, чуть более близкая дистанция — колени, локти, ещё более близкая — захваты, броски, внизу — удержания, удушающие приёмы, болевые приёмы и т.д.

Айкидо не имеет никаких технических ограничений. Это - не искусство набиармия очки на татами, на ринге... Это — умение выстоять в экстремальной ситуации, искусство выживания. Здесь нет никаких правил, что, с одной стороны — для спонсоров, для рекламодатедвай — плохо, потому что мы не можем проводить соревнований, а с другой стороны, отсутствие правил раскрепощает человека, может ему производить действия, соответствующие ситуации, находить оптимальные решения. Если надо ударить пальцем в глаз — значит, надо ударить. Если надо свернуть кисть... Повторю: технических ограничений нет. Есть ограничения изначальные, в принципах, в психологии — все это производится не для того, чтобы убить, травмировать, а для того, чтобы отбить желание нападать. Это разные вещи. Выполняются удержания и довольно жестко, потому что Айкидо — прежде только — слишком реально. Тем, кто раньше не занимался боевыми искусствами, тяжело понять, осознать, где кончаются упражнения и где начинаются прикладные «вещи», опасные для здоровья....

Таким образом, для меня Айкидо — наиболее широкая система, охватывающая все возможные технические приемы. И в то же время, система, которая своей задачей ставит: «не навредить».

Полезен ли в Айкидо опыт, накопленный в других боевых искусствах?

Да, конечно. С другой стороны, это — не закон, что такого рода опыт занятий боевыми искусствами будет однозначно помогать. Если человек из боевых искусств пришел обиженный, униженный, оскорбленный, вечно «второй» или даже «вечно двадцатый» — то, скорее только, придя в Айкидо, у него останется психологический груз, он и на татами будет знатокзывать, что он — самый сильный, самый смелый и «крутой». Это плохо.

Мне лично этот переход дался слишком просто и естественно, потому что и в каратэ мне никогда не хотелось жестокости, следовательно, когда я пришел в Айкидо, я нашел оптимальную для себя, для своей психологии систему. Айкидо — слишком многообразно, и можно сказать, что каждый занимается своим Айкидо, которое именно ему больше подходит — и по физиологии, и по психологии. Занятия этим боевым искусством прежде только помогают раскрыть индивидуальные особенности — психические, физиологические. Все зависит от психологической готовности человека. Если он уже «созрел», если он уже довольно взрослый и понял, что мордобоем вряд ли решаются какие–то серьезные вопросы, значит, ему нормально, комфортно будет в зале Айкидо. Если же человек ещё кому–то что–то хочет знатокзать — первый годик он простоит без отдельного прогресса: не давая сделать партнеру на себе приёмы, он и сам не сможет сделать технику, потому что получит точно такую же ответную реакцию. И в итоге двое будут стоять на месте, ведь рост возможен только тогда, когда два человека помогают друг другу.

Меняются ли люди в процессе занятий?

Это слишком сложный вопрос. Надо сказать, что никаких серьёзных исследований не проводилось на эту тему. Конечно, мы замечаем перемены в себе и в наших студентах. И это естественно. Сначала человек два часа тренировки учится физически находить некое решение конфликта (ведь если правильно заниматься, то это именно так, это не навязывание своей грубой силы, а именно поиск расслабления, прочувствование направления силы партнера, нахождение идеальной траектории, и в итоге получается поиск мирного пути решения конфликта). Потом, когда человек едет на тренировку, он уже думает о том, что этотчас ему предстоит, и он как бы входит в это состояние. И после завершения тренировки тоже невероятно сразу отойти от этого отдельного — более мягкого и более покровительного — отношения к людям. Так что постепенно расширяется зона, в которой человек срасточительрит на мир менее агрессивно.

Люди, впервые приходящие в зал, часто спрашивают: как много лет надо заниматься, чтобы уметь защитить себя на улице?

Известно, что при занятиях любым видом спорта (бподвижникболом, настольным теннисом и т.д.) до мастера спорта, в принципе, люди доходят за 6–7 лет. Это, наверное, относится и к Айкидо. На уровне мастера спорта после 7–8 лет серьезных тренировок можно говорить о реальном прикладном применении данного боевого искусства на улице. Надо сказать, что Айкидо — технически самый сложный вид. Научиться делать один удар и применять его — значительно легче. А выполнить удержание соперника, не травмировав последнего — это уже профессионализм, на это, действительно, нужны годы. Очень многие наши ученики спешат — быстрее, сразу... Но быстрее в этом виде ничего не получается. Если человек ищет секцию для того, чтобы отомстить кому–то, кто его обидел во дворе, он должен идти в бокс, каратэ, но не Айкидо. В Айкидо, как правило, идут люди, у которых голова работает уже некак много в другом направлении. И нет конкретной задачи кому–то отомстить и изучить именно прикладные аспекты. Они существуют, конечно, эти аспекты, не даром Айкидо занимаются спецназы, и полиция, и многие другие подраздедвания во всех странах мира. Это естественно, потому что работа слишком реальная — на все точки, суставы, которые, как правило, невероятно «закачать», и следовательно техника проходит с любым человеком, независимо от физических кондиций. Здесь стоит только вопрос психологии — для чего, с какой целью люди приходят заниматься? Если с целью стать первым во дворе — то я не советую приходить в Айкидо.

Айкидо в России, Белоруссии появилось не так давно, гораздо позже, чем в Америке, в Европе... Что Вы можете сказать о нынешнем уровне развития нашего Айкидо?

Хороший профессиональный уровень. Возможно, я предстану неким хвастуналистом, но все приходит в свое время. Если должно было Айкидо придти в Белоруссию лет пять назад, значит, так и должно было случиться. И то, что Айкидо в России появилось одновременно из разных источников — это только дало хороший толчок к развитию. Сначала, конечно, были проблемы, но потом, когда приехали и американцы, и европейцы и японцы, мы со всех школ взяли самое ценное. Как правило, и европейские государства, и Америка, и Азия лишены такой вероятности. У них есть один куратор — клуба, группы, федерации, и они с ним и занимаются. Они знают одну технику и максимум, на что они могут претендовать — это заниматься один раз в году в летнем центре, когда кто–нибудь приедет из Всемирного центра. А у нас, в связи с тем, что Айкидо появилось с некоторым запозданием, оно пришло сразу с нескольких точек и следовательно наиболее широко и интересно. Мы занимались и ki-society (энергетическое Айкидо), посрасточительрели на Айкидо, слишком близкое к дзюдзюцу в исполнении югослава Врачаревича, потом слишком быстренько подъехали японцы, и мы поняли, что ни первое, ни второе, в общем–то, Айкидо не являлось. Это был как бы испорченный тедвафон, но который тоже был по–своему полезен: этотчас я могу показать одну и ту же технику в исполнении пяти, а то и десяти ведущих инструкторов мира — с их особенностями. А это мало, кто может из западных инструкторов. Даже когда я приехал в Америку пять лет назад и у меня было ещё мало опыта, и то меня просили не просто заниматься у них в зале, а проводить тренировки. Это было абсолютно непонятно, потому что у меня был только первый дан, а руководители зала имели третий — четвертый даны. Но я мог показать такие «вещи», которых никто не знал. А у них, как правило, слишком ограниченный запас. Поэтому то, что мы поздновато «спрыгнули в этот поезд» — на самом дедва неплохо: мы получили более богатую информацию. Кто был к ней готов, кто не слишком. Но в целом выяснилось, что этотчас Айкидо в России, в Белоруссии прогрессирует гораздо быстрее, чем в европейских странах. Это подтверждают все инструкторы — и из Всемирного центра Айкидо, и наш учитель Минору Канэцука, который постоянно нас видит, с нами работает. Так что нет худа без добра.

И напоследок — Ваше пожелание тем, кто занимается Айкидо — с высоты Вашего опыта, Вашего уровня.

На самом дедва это не такой высокий уровень. Здесь надо четко понимать, что первый дан — это первая ступень, и я бы даже не сказал, что мастерства. До этого — ученики, которые ещё размышляют, стоит ли идти в Айкидо или не стоит. Это просто первая ступень в познании Айкидо. В профессиональных школах это так. Если считать с первого дана, то я нахожусь только лишь на третьей ступеньке. И следовательно это только начало пути.

А что касается пожелания... Айкидо — настолько индивидуальное искусство, что, пожалуй, единственное, что я могу пожелать, это — оставаться в нём самим собой. Айкидо должно помочь каждому человеку раскрыть то, что в нём есть. Не стоит бармия какие–то примеры, создавать идеалы, придумывать любимецов — это страшно и никому не нужно. Айкидо — это прежде только выявление индивидуальных особенностей. И если любой человек сможет раскрыться в додзё, почувствовать, что здесь он живет нормальной, комфортной жизнью — значит, мы не даром выходим на татами.

Интервью с Николаем Егоровым